Автор: Гунь
Вы же, конечно читали Соловьева?
Его двулогию о похождениях Ходжи Насреддина?
Если нет, то тогда вы , возможно, не вплели, лишили ковер бытия своего, прекрасной яркой нити.
Для меня же в годы отрочества, повесть сия была едва ли не настольной книгой. Я перечитывал ее много более десятка раз, всякий из них с головою, в полноте погружаясь в, тончайшей кистью прорисованный, мир.
Уходил в Багдад, закинув на верного ишака переметные сумки, 
засыпал под звяканье верблюжьей упряжки, прожигал дорожный халат искрами походного костерка под сенью старого карагача, смывал с лица красную пыль горного перевала, наслаждаясь прохладой мутной воды небольшого арыка, в закопченной чайхане устраивался с пиалой меж чалмоносыми бородачами…
И немногим позже, обретали плоть эти картины и звездной ночью в иранском Исфахане, и в знойный полуденный час в пакистанском Лахоре, и когда в пустыню Тар я направлял шаги верблюда,a раджастанский Джайсалмер исчезал за песчаным барханом, и когда в индийской Лонде на циновку предо мной ставил старик пиалу и чайник, да в священном Пушкаре утирал лицо краем своей чалмы.
Но отчего-то лишь теперь в безмерно пыльном Афганистане, сон и сказка юности моей обрели ни с чем не сравнимую реальность, и пестрота персонажей, одежд и лиц подобна багдадскому базару.
А жизни моей караван тем временем достиг, и мимо прошел новый столб путевой, и чуднЫх два значка — на нем означали 33.
Во истину прекрасна Божественная спонтанность существования!
Вехи сей достижение отметил средь братьев афганцев, на коврах и подушках простого дома, на окраине Кабула. На дастархане кальян с розовым табаком, сыр, наны — лепешки, ломти харбза — огромной дыни с желтой шкурой в крупных морщинах…»
Сидя на красивом холме,
Я часто вижу сон,
И вот, что кажется мне…
Б.Г.
«Bism Alla Rahman Rahim» – командир борта поприветствовал пассажиров и отдал все в длани Всевышнего – самолет оторвался от индийской земли. Я в Кабуле. 
Вылет задержали на несколько часов, потому на афганскую землю я ступил уже после заката. В аэропорту познакомился с земляками-питерцами, пилотами ООНовских вертолетов, что и подкинули меня до города. В отличие от Тайланда, здесь, незнание языка сильно затрудняет поиск ночлега, особенно в городе, особенно в ночи… Утро. Лепешка и чайничек чая. На улицах значительно чище Индии, и приятно несет дымком, от огромных самоваров, раскочегаренных радивыми чайханщиками. Желтая «Волга» — действительно такси. Крепление под станковый пулемет на каждой машине полиции. Asamai – небольшая гора посреди города, до трети склона облепленная мазанками. Оставив оные позади вышел на открытый склон, и минут через двенадцать обнаружил лежащие на тропе небольшие плоские камни, крашенные красным и белым (таким образом, после множественных войн, здесь традиционно отмечаются минные поля). Здесь-то песенка про холм и заиграла в моей голове. Дальше я скакал только по большим валунам, или карабкался по открытым скальным участкам.
Хм, дорога. Нормальная автомобильная дорога от подножия до телевышек. Другой вопрос – что подниматься-то сюда и вовсе нельзя, но пулеметчик на посту научен только не впускать. 🙂
Далее пошла серия интересных встреч и предложений, но об этом в следующий раз.
Конец сентября 1388 года по местному летоисчислению.